"Чертово городище". Бугор, к которому мы подошли, действительно был необычен. Это было видно еще со стороны. Обычные бугры имеют совершенно гладкие бока, более или менее оплывшие, а этот был изрыт водой, оставившей на его теле сухие русла глубиной до 2 м. Откуда могли взяться ручьи, было ясно: это остатки дождевых потоков, но ведь на других буграх их не было. Да и не могло быть, потому что дождевая вода сразу впитывается мягкой супесью, из которой сложены бэровские бугры, и ручейков не образует. Если же ручеек появился, значит, вода накапливалась где-то наверху и потом стекала вниз.

Как только мы поднялись и осмотрелись, все сделалось ясно. На широкой вершине бугра были отчетливо видны следы земляных полов из плотно убитой глины. Русла ручьев начинались непосредственно от них. Некогда здесь стояли дома. Тогда вода стекала с крыш на мягкую супесь поверхности бугра и не производила разрушения. Гибель зданий повлекла за собой образование луж на тех местах, где люди утоптали землю, а из луж вытекли ручьи, деформировавшие склоны бугра. Заметив это, я сделал вывод, что в дальнейшем будет легко издали отличать бугры, на которых в древности располагались поселки, от бугров незаселенных. Этот способ обещал стать крайне полезным при наблюдениях с лодки. Бок бугра мог рассматриваться как вывеска с приглашением археологу либо начать поиски, либо не тратить зря силы и плыть дальше. В самом деле, впоследствии это наблюдение подтвердилось и сэкономило нам много времени и сил.

На этом бугре недостатка в находках не было. Четырехугольные пятна полов усеяны черепками, маленькими кусочками перержавевшего железа, угольками и костями убитых людей. Керамика точно датирует городище - XIV век. На ней голубая полива с темно-синим узором, точь-в-точь как на развалинах великого города Сарая. Покопавшись, мы нашли две монеты: серебряную - дирхем хана Джанибека (1340-1357) и медную, со стершейся надписью, которую потом в Эрмитаже определили как пул шестидесятых годов XIV века. Не могло возникнуть никакого сомнения, что это была татарская крепость. И как искусно ее укрепили! Бока бугра на западе и севере были срезаны, образуя отвес высотой 11 м. Стены по краям обрыва были построены из татарского кирпича (22х30х4 см), розового, трещиноватого, прекрасно обожженного. Кирпич приготовлялся вручную, и на фрагментах его поверхностей видны следы пальцев рабочих, заглаживавших глину перед обжигом. Сейчас стен уже нет. Они растасканы местным населением для построек, и сохранились только обломки да случайно забытый один целый кирпич, который мы подобрали, чтобы увезти в Эрмитаж. А ведь еще в XVII веке это городище было заметно и даже отмечено в "Книге Большому Чертежу" в объяснительной записке к карте русских земель, составленной при Борисе Годунове. Грустно, когда гибнут города, но для этого всегда бывают исторические причины. А вот когда уничтожают памятники прошлого, это еще обиднее. Ведь они никому не мешают!

Выкопав несколько шурфов, мы убедились, что культурный слой на городище достигает всего 4 см. Это значит, что жизнь поселения была недолгой. Хазарских остатков не было вовсе, значит крепость построили сами золотоордынские татары на пустом месте, и тут возникает вопрос: зачем? Ведь, как уже было сказано, бугор "Чертово городище" в XIV веке был островом, и глубины вокруг него достигали 6 м. Добраться сюда можно было только на лодке, а в ветреную погоду - не без риска. Так кому же хотелось или, может быть, было нужно тут жить? Эта загадка неразрешима без географии.

В первом тысячелетии большая часть волжской воды протекала через Ахтубу, а западная часть современной дельты была сухой степью. Когда же в XIII веке вода в Волге поднялась, она стала интенсивно подмывать правый берег и, наконец, прорыла свое современное русло. Тогда же Ахтубу занесло песком, восточные протоки обмелели и перестали быть водными путями, важными для торговли. Корабли из русской земли двинулись в Персию по западному протоку - Бахтемиру, а навстречу им поплыли корабли персидских купцов. Торговля обогащала ханов Золотой Орды, но не кочевников соседней степи, примыкавшей к Волге с запада. Чтобы охранять торговый путь, давать купцам безопасный приют, наблюдать за порядком на широкой реке и поддерживать на ее берегах власть золотоордынского хана, была сооружена крепость на острове. Пока бугор омывали волны моря, крепость была неприступна.

… Зима 1395 г. была исключительно сурова. Много скота в степях померзло, и цены на мясо возросли. А если так, значит, и море вокруг крепости "Чертово городище" замерзло, а воины Тимура, возвращаясь домой через Дербентский проход, т.е. по берегу Каспийского моря, не могли пройти мимо низовий Волги. Что было дальше - легко вообразить, и если даже что-нибудь случайное окажется неточным, то вся картина восстанавливается как неумолимая закономерность.

Декабрь кончается. Снег скрипит под копытами коней, степной ветер сечет лица воинов. Они победили и идут домой, но они устали, голодны, замерзли, а впереди длинная дорога по пустыням, и пищу приходится покупать у купцов-маркитантов по 250 кебекских динаров за барана. Да тут никакой добычи на прокорм не хватит!

Чу, впереди поселение, дома, пища, женщины. Посреди ледяного поля стоит небольшая крепость. Её так легко взять... да и надо взять, ведь там засел противник. Конечно, этот противник не опасен, и если пройти мимо, то можно никогда в жизни о нем не вспомнить. Но в крепости добыча, возможность накормить воинов, достать фураж для коней, а взять эту крепость проще простого. Так мог, так должен был думать командир чагатайского отряда в 1395 году. Если же он все-таки думал о своих женах в садах Бухары или вспоминал суру из Корана, то ему эти мысли не могли не подсказать его тавачии, сотники и даже ординарец, перед тем перекинувшийся словом с простыми всадниками. В тимуровской армии была жесткая дисциплина, заключавшаяся в том, что воины слушались эмира, а эмир прислушивался к воинам.

Можно думать, что приступ был коротким и пожар довершил остальное. Все обломки железных орудий или оружия были оплавлены в большом огне. Не было ни одного погребения, но обломки человеческих костей валялись всюду. Развалины стен и домов лежали на бугре долго, но жителей среди них не было. Город превратился в городище за несколько часов...

Когда мы закончили описание, жара уже спадала. Прежде чем покинуть это место, мне захотелось обойти бугор по подножию, чтобы рассмотреть его снизу. На западной стороне, неподалеку от искусственного обреза, я заметил куст тамариска. Было странно, что этот куст прибрежных пустынь и береговых валов оказался здесь, окруженный ивами, камышом и зелеными луговинами. Приглядевшись, я понял: тамариск рос на обвале культурного слоя. Видимо, когда море уходило, кусты тамариска росли на намытых волнами песках, но это было давно, и другие растения успели вытеснить их. Этот же куст удержался, потому что он вырос не на естественной, а на исторической почве; он был таким же остатком прошлого, как обломки кирпичей или черепки битой посуды, валявшиеся вокруг него. Черепки показывали то, что может сделать человек; тамариск - как жестоко обходится со своими творениями природа: он здесь одинок, а его родичей задавили камыши да ивы.

И тут, прощаясь с "Чертовым городищем", я произнес стихи Омара Хайяма в своем, довольно приблизительном, скорее смысловом, переводе: